Может ли море страдать молча, пока мы ждем лабораторно подтвержденных доказательств его боли? Этот вопрос невольно возникает после заявлений, сделанных в кулуарах недавней конференции «Новая экологическая идеология Казахстана». Там заместитель председателя Комитета по экологическому регулированию и контролю Минэкологии Казахстана Алибек Бекмухаметов озвучил официальную позицию: на данный момент у ведомства нет зафиксированных фактов прямого загрязнения Каспийского моря в результате деятельности нефтедобывающих компаний. Это заявление, сделанное на фоне растущей обеспокоенности общественности, заставляет глубже взглянуть на то, как мы измеряем здоровье уникальной экосистемы.
Высказанная позиция строится на строгой формальной логике – нет лабораторного подтверждения превышения нормативов, значит, нет и юридического основания для ответственности. Представитель министерства подчеркнул, что «какая бы ни была компания и какой бы контракт она ни заключала, если есть экологические нарушения, уйти от ответственности невозможно». Однако такой подход рассматривает экосистему Каспия не как единый живой организм, а как набор отдельных контрольных точек. Он оставляет за скобками проблему хронического, низкоинтенсивного воздействия и кумулятивного эффекта, которые не всегда приводят к резким, фиксируемым превышениям, но год за годом подтачивают жизнеспособность моря. Заявление о том, что по морским тюленям «есть компетентные органы, которые этим занимаются», административно отделяет судьбу эндемика от общей экологической обстановки, хотя для любого эколога очевидно, что состояние хищников на вершине пищевой цепи является прямым индикатором здоровья всей системы.
Отдельного внимания заслуживает комментарий по поводу спутникового мониторинга. Приведенный казахстанским чиновником пример, когда за нефтяное пятно приняли мутный след от корабля, безусловно, имеет право на существование. Как пояснил Алибек Бекмухаметов, после вылета на вертолете с МЧС загрязнение не подтвердилось. Этот случай используется для иллюстрации того, что данные дистанционного зондирования могут быть неточными. Однако перенос частного случая на всю систему спутникового наблюдения рискует дискредитировать один из немногих инструментов, позволяющих оперативно обозревать огромные и труднодоступные акватории моря. Вместо того чтобы ставить под сомнение сам метод, возможно, стоило бы говорить о необходимости совершенствования процедур верификации и более тесной интеграции космических данных с наземными и морскими службами реагирования.
В итоге официальная позиция сводится к тому, что система контроля работает в реактивном режиме: есть зафиксированное нарушение – будет и наказание. Но сложная экосистема Каспия страдает не только от гипотетических крупных разливов, которые, безусловно, со временем будут зафиксированы и официально. Она испытывает постоянное антропогенное давление от сотен малых источников – судоходства, промышленных стоков с суши, работы множества объектов на шельфе. Это системная нагрузка, которую сложно измерить пробой воды в одной точке и в один момент времени. И пока фокус внимания смещен исключительно на поиск и доказательство конкретных «фактов» нарушений со стороны отдельных компаний, общая картина медленной деградации морской среды может оставаться вне поля зрения официальной отчетности, но не вне реальности.
