Кому достанется Каспийское море, если оно продолжит исчезать? Этот вопрос звучит все острее на фоне неутешительного прогноза, озвученного руководителем «Росгидромета» Игорем Шумаковым на недавней сессии Координационного комитета по гидрометеорологии Каспийского моря в Санкт-Петербурге, – уровень воды будет падать как минимум еще три-пять лет. За последние четверть века море уже отступило, потеряв более двадцати трех тысяч квадратных километров своей площади, что сопоставимо с территорией целого государства. Процесс, который ученые связывают как с глобальным изменением климата, так и с деятельностью человека, обнажает не только морское дно, но и системные проблемы всего региона.
В основе катастрофического обмеления лежит нарушение водного баланса моря. Каспий, будучи замкнутым водоемом, критически зависит от речного стока, 85% которого обеспечивает Волга. Однако десятилетия хозяйственной деятельности превратили главную водную артерию в систему из девяти крупных водохранилищ. Чрезмерный забор воды для нужд сельского хозяйства и водоснабжения, особенно в засушливые годы, привел к тому, что сток в море сократился почти на треть. Аналогичная ситуация наблюдается и на других ключевых реках бассейна – Урале и Куре. Таким образом, море не просто испаряется под воздействием растущих температур – мы сами систематически перекрываем ему доступ к жизненно важным ресурсам, превращая естественную цикличность колебаний уровня в однонаправленное движение к усыханию.
На этом фоне ответные меры прикаспийских государств выглядят как дорогостоящая и бесконечная борьба с последствиями, а не с причинами, как некая чисто экономическая «гонка на выживание». Миллиардные инвестиции направляются в масштабные дноуглубительные работы в портах России, Казахстана и Азербайджана. Строительство новых каналов и фарватеров, как на Волго-Каспийском морском судоходном канале или для освоения месторождений «Каламкас-море» и «Хазар», преподносится как стратегическое решение. Однако по своей сути это лишь попытка адаптировать инфраструктуру к ухудшающимся условиям. Вместо того чтобы сосредоточить усилия на восстановлении речного стока и разработке единой политики водопользования в бассейнах питающих рек, страны вынуждены вкладывать колоссальные средства в инженерные проекты, которые дают лишь временный эффект и потребуют постоянного поддержания.
Экономическая цена такого подхода уже очевидна. В казахстанских портах Актау и Курык суда годами не могли загружаться полностью, что приводило к прямым финансовым потерям. Недогруз танкеров на тысячи тонн нефти и сухогрузов на сотни тонн товаров стал рутиной. Даже в азербайджанском порту Дюбенди, несмотря на превентивные меры, объемы транспортировки нефти снижаются, требуя постоянных работ по углублению. Модернизация портов для поддержания пропускной способности Транскаспийского маршрута оценивается в миллиарды долларов. Эти огромные затраты – прямое следствие антропогенного воздействия, плата за нерациональное использование водных ресурсов в прошлом, которую регион вносит сегодня.
Обмеление также наносит сокрушительный удар по уникальной экосистеме Каспия. Отступающая вода лишает осетровых до 45% их летних и осенних мест обитания и отрезает доступ к традиционным нерестилищам, ставя под угрозу выживание реликтовых видов. Страдает и популяция каспийского тюленя, эндемика, чья среда обитания стремительно сокращается. Масштабные дноуглубительные работы также вносят свой вклад в общую деградацию экосистемы Каспия. Мы становимся свидетелями того, как экономическая логика, направленная на поддержание судоходства и добычи углеводородов, отодвигает на второй план фундаментальную ценность самого моря как живой системы.
Пока основной акцент делается на локальных инженерных решениях для поддержания работы портов, а не на выработке единой стратегии по спасению всего водоема, эти усилия рискуют остаться полумерами. Каспийское море – это единый организм, и его нельзя спасти по частям, углубляя дно в одной акватории и продолжая истощать питающие его реки в другой. Без комплексного, наднационального подхода к управлению водными ресурсами всего бассейна мы рискуем превратить «гонку за глубиной» в прощание с морем.
